На столе, заваленном аккуратно разложенными конспектами и графиками, горел единственный источник света — экран супер-компьютера с золотым значком меркурия на крышке. Рядом с чашкой остывшего чая лежала открытая тетрадь с безупречными записями по квантовой физике для дополнительных курсов, которые умница Мизуно посещала даже летом, даже на пороге космической катастрофы.

Вот уже три дня как над Токио разверзся зияющий провал, в котором то ли отражались их собственные глаза и огни города, то ли плясали незнакомые планеты и созвездия. Пока кроме небесной аномалии ничего серьёзного не происходило. В первую ночь из разрыва вырвалось несколько призраков, которых почти сразу тщетно попытались выловить Марс и Венера, и которых никто больше не видел, а с рассветом сначала показалось, что и провал в космос исчез, но он снова стал ярче в темноте сумерек. Правительственная машина якобы пыталась изучать эту самую аномалию, оцепив парк и выставив там вооружённую охрану, но новостные каналы упорно будто игнорировали зависший в небе огромный блин неправильной формы со звёздным рисунком. А ответ был прост — ни у кого их, этих новостей, просто на просто не было, а бесконечно торговать лицом никто не сможет на пустом месте, и все это прекрасно понимали.

На столе меркурианки как всегда царил идеальный порядок, нарушаемый лишь легкой усталостью, витавшей в воздухе. Планшет, обычно работавший бесшумно, издал короткий системный звук — тихий щелчок, оповещающий о сохранении файла. Ами не прикасалась к устройству последние полчаса, дав ему свои задачи по изучению разрыва, а сама углубилась в домашку и совсем забыла о пк.

На экране, поверх её собственных расчётов траекторий астероидов, появилась новая вкладка. Чистый белый лист виртуального холста. И на нём — идеальная, вычерченная цифровым пером геометрическая фигура. Сложный многогранник, чьи грани были испещрены рядами символов. Часть из них была знакомыми математическими знаками, но другие... изогнутые, словно танец застывших капель, линии и точки, не принадлежащие ни одному известному алфавиту.

Рядом с фигурой, тем же точным почерком, было выведено короткое уравнение. Его левая часть была логичным продолжением её вчерашних изысканий. А правая — равнялась нулю. Полная, абсолютная пустота. Решение, не имеющее смысла в её мире.

За окном тихо шумел ночной город, живя своей жизнью. А в комнате царила тишина, нарушаемая лишь почти неслышным жужжанием процессора, который продолжал работать над задачей, которую ему никто не ставил.